Шаманские истоки боевых искусств

Лишь многопрофильный воин, техно-шаман, может подняться над стенами невежества и пролить свет на расползающуюся тьму. Дух воина должен направлять этот процесс.

«Грань воина» Александр, Гроллер, Моррис

В деревне где-то в Золотом Треугольнике в лунном свете медленно и методично двигался карэнский шаман. Он показывал нам движения, которым его научил его шаман, и которые передавались в племени из поколения в поколение. В такие моменты он удивительно напоминал мастеров тайцзи.

Золотой Треугольник — это грубо очерченная географическая область, которая располагается на территории трёх стран — Мьянмы на западе, Лаоса на востоке и Таиланда на юге. Это местность получила своё название из-за самого прибыльного местного экспорта — «золотых» выделений мака — опия. Местный ландшафт — невысокие коричневые горы, чередующиеся с узкими лесистыми долинами, идеально подходящими для партизанской деятельности. В прошлом этот непостижимый пейзаж являлся преградой, останавливавшей посягательства бирманской, китайской и камбождийской империй и позволявшей местным горным племенам сохранять независимость.

В настоящее же время географическая удалённость Треугольника продолжает сдерживать наступление цивилизации. Ни буддийские, ни христианские миссионеры не смогли обратить хоть сколько-нибудь значительное число местных жителей в свою веру и заставить отказаться от их древних анимистических верований. Шаман или знахарь по-прежнему играет важную роль в жизни здешних глухих деревень.

В 1987 я посетил племя Карэн в одном из наиболее отдалённых районов Треугольника. Там мне посчастливилось провести вечер с шаманом и стать свидетелем его Танца духов. Кажется, именно там проявилась связь между этой традицией и китайскими боевыми искусствами.

Боевые искусства часто определяли и описывали как «медитацию в движении». Целью медитации является изменение своего сознания для того, чтобы достичь различных целей, от отдых и исцеления до продления жизни и, как многие верят, развития сверхъестественных способностей. Картина, которая чаще всего приходит на ум, когда мы говорим о медитации: йог, буддист или даосист сидит в храме, скрестив ноги. Ключевые составляющие — это молчание, неподвижность и уединение. Если противопоставить этот образ непрерывно перетекающим друг в друга и иногда взрывным движениям тайцзи, то может показаться, что последнее — это полная противоположность условий, необходимых для медитации. Откуда же тогда взялся этот уникальный концепт увязки физических движения с измененным состоянием сознания?

Пять элементов и связанные с ними геральдические животные представляют древнее знание о том, как можно манипулировать небесными силами, чтобы повлиять на земные судьбы. Ключевой ритуал даосской магии заключается в способности вызывать силы этих духов-генералов и указывает, что геральдические животные действительно являются сущностью сверхъестественных сил.

«Китайское багуа» Онг Хэань-Татт

В более древних традициях боевых искусств Китая, Бирмы, Филиппин и Малайзии существуют системы самообороны, основанные на движениях реальных или же мифических животных. Наиболее известные стили возникли в Китае, среди них Тигр, Леопард, Лев, Журавль, Орел, Феникс, Змея, Дракон, Белая Обезьяна, Мартышка и Богомол. Большинство движений этих стилей являются более сложными и энергичным, чем у их пассивного двоюродного брата тайцзи, и, таким образом, еще дальше отходят от традиционных требований тишины и неподвижности. Тем не менее, «большой балет» стилей животных имеет наиболее тесную связь с древним происхождением «медитации в движении». Эта связь прослеживается в устной традиции.

Происхождение каждого стиля овеяно собственными преданиями. Часто они больше похожи на притчи, которые, рассказывая о создании стиля, преподают моральные и философские уроки. Но во многих из них также прослеживается общая структура. Следующая история является типичной — она содержит классические сюжетные элементы, которые указывают на ещё более древнее происхождение.

В XV веке в Китае жил молодой задира Ван Лан, который изучал боевые искусства с юных лет. Он ходил в важным видом и запугивал местных демонстрациями своего кун-фу, однако на пожилых жителей деревни это не производило впечатления. «Тьфу! Да кем ты себя возомнил?», — бормотали они. — «Твои навыки ничто в сравнение с умениями даже послушников храма Шаолинь». Уязвлённый Ван поклялся отыскать этот храм Шаолинь и победить его настоятеля в схватке. Пройдя нелёгкий путь, Ван добрался до Храма и вызвал монахов на бой. Сначала монахи не обращали на него никакого внимания, однако Ван выкрикивал свой вызов день за днем, и в конце концов они вынуждены были его принять. Ван ожидал, что к нему выйдет сам настоятель, однако, к его огорчению, биться с ним отправили монаха низшей ступени. Но ещё большим унижением для Вана стало быстрое поражение от рук новичка. Мрачный Ван отправился в близлежащие горы, где тренировался в течение нескольких месяцев. После того как его уверенность в себе была восстановлена, он вернулся в Шаолинь и побил монаха-новичка, от которого прежде потерпел поражение. Однако следующим соперником Вана стал старший монах, одолевший его без особых усилий.

Ван снова вернулся в горы, чтобы обдумать свою неудачу. Однажды во время медитации Вана отвлёк странный звук из ближайших кустов. Юноша отправился на разведку и обнаружил схватившихся цикаду и богомола. Чем дольше наблюдал он за их боем, тем сильнее Вана очаровывали боевые техники богомола. Он поймал богомола и держал его в клетке, построенной из прутьев. Ван тыкал в него соломинкой, будто бы нападая на насекомое, чтобы изучить его боевые стратегии. В результате он приспособил эти стратегии под собственный стиль и вернулся в Храм. Ван победил всех монахов, которых выставляли против него. Настоятель в конце концов приказал остановить состязания, присудив победу Вану. Его заинтересовал уникальный боевой стиль юноши, и он спросил Вана, как он ему научился. Ван рассказал историю своей встречи богомолом. Также научившись у насекомого смирению, Ван Лан сам стал монахом Шаолиня, а его стиль богомола распространился и получил известность по всему Китаю.

Эта притча иллюстрирует три наиболее важных военных стратегии: обман, скорость, неожиданность. Также в ней есть и мораль, она учит сохранять настойчивость перед лицом неудачи, учиться смирению и быть в гармонии с природой.

Но с точки зрения культурной антропологии подобные сказки могут содержать древнюю память о ещё более старой традиции — так называемом «Поиске видения». «Поиск видения» — это ритуал, в ходе которого молодой воин сначала проходит период обучения, а потом отправляется один в дикие, безлюдные земли. Он должен выносить тяготы и невзгоды изоляции, постясь и медитируя, пока на него не снизойдёт видение. Оно, как правило, принимает форму животного, которое раскрывает некую тайну. Это животное становится родственных духом или духом-хранителем воина и делится с ним своей силой. Например, если животным из видения был лис, то воин приобретает хитрость, если орёл — зоркость, медведь — силу, и так далее. Сравните элементы «Поиска видения» с историей Ван Лана: его подготовка и начальное поражение, его уход в дикие земли для размышлений о неудаче, встреча с богомолом, открывающим секреты стратегии и тактики, и, наконец, триумфальное возвращение Вана с новыми силами богомола, а также приобретённым смирением.

Условия, которые вызывают эти (измененные) состояния включают в себя такие понятные каждому переживания, как изоляция, усталость, голод и ритмический звук и, таким образом, скорее всего, будут вновь открыты в иных поколениях и культурах. Так как эти состояния могут быть приятными, значимыми и исцеляющими, к ним, вероятно, будут активно стремиться, и методы их достижения будут помнить и передавать из поколения в поколение.

«Дух шаманизма», Роджер Уолш

Сказки о других стилях боевых искусств также следуют тому же сюжету. Тибетский монах по имени Ордатор странствовал в одиночестве в горах, где стал свидетелем схватки обезьяны и журавля. Он подумал, что тонкий и хрупкий журавль вскоре уступит обезьяны, превосходящей его телосложением и силой, но каково же было его удивление, когда победа досталась журавлю. Монах изучил движения журавля и понял, что уклонение, отвлечение внимания и атака в слабые места противника – самая подходящая стратегия для человека хрупкого телосложения, позволяющая одолеть более крупного противника. Изящные прыжки и повороты птицы стали основой стиля Белого журавля, ныне известного по всему Китаю.

Из пятого века до нашей эры пришло описание ритуала, в котором «инспектор провинции» надевал на себя медвежью шкуру и в сопровождении двенадцати других служителей, также наряженных в разных животных, исполнял «медвежий танец», призванный отвадить злых духов.

«Птицы-юожества в Китае», Уотербери, Ф.

Сказания об истоках тайцзи отражают тот же шаблон. Говорят, что легендарным основателем тайцзи был горный отшельник по имени Чанг Сан Фэн, живший во времена династии Юань (1279-1368). Он бродил по горам и изучал тайные даосские дыхательные техники, которые сделали его практически бессмертным (по легенде он прожил больше двухсот лет). Кроме того, другие странствующие монахи научили его стилю храма Шаолинь.

Однажды, когда Чанг жил на горе Ву Танг, он услышал крик ястреба (по другой версии — журавля) и отправился посмотреть, что же происходит. Вскоре он увидел ястреба, бьющегося со змеёй. Хотя ястреб был сильнее, быстрее и имел превосходство в вооружении в виде клюва и когтей, змея успешно отражала все его атаки. Её мягкие круговые движения позволяли ей уклоняться от нападающей птицы. Чанг осознал, что используя нежные и податливые аспекты обороны змеи, мягкое может нейтрализовать твёрдое, слабое — победить сильное, а медленное — превзойти быстрое. Так и родилось тайцзи.

Эти мифы с «Поиском видения» объединяет общий сюжет. И там, и там есть вызов или испытание, за которым следует изоляция и лишения, а затем откровение в форме видения дикого животного, действующее как катализатор для преобразования тела и разума. В итоге и там, и там воином приобретаются свойства животного из видения.

В своей книге «Шаманизм: Архаические техники экстаза» Элиад рассказывает, что шаман должен время от времени проводить ритуал под названием Танец духов. Хорошо известная среди коренных американцев, в китайских хрониках эта практика впервые упоминается за две тысячи лет до нашей эры. Во время Танца духов шаман движется, подражая своему духу-животному, взывая к его силам. Говорят, будто дух животного на самом деле овладевает телом шамана, наполняя его сверхчеловеческой силой. Это принцип также отражается в боевых искусствах. Выполнение движений тайцзи якобы генерирует духовную энергию — Ци. Как и шаманская подпитка от животного-духа, Ци также дарует сверхчеловеческую силу. Может ли быть так, что выполнение стилизованных движений форм тайцзи основано на древней шаманской практике танца с духами?

Племя Карэн принадлежит к тайской языковой группе и происходит с юго-запада Китая, возможно из Юньнань или Сычуани. В двенадцатом веке монголы заставили всё население Китая двинуться в южном направлении. Социальные потрясения, которые это вызвало, приблизили конец легендарных империй Паган и Ангкор. Тайские племена, которые вынуждены были переместиться на юг, первоначально поселились в пустынной горной местности, граничащей с этими двумя империями, но когда монгольские вторжения и гражданские войны уничтожили царства, тайцы спустились с гор и создали собственное государство на руинах.

Но не все племена спустились с холмов. В то время как их дальние родственники занимались основанием Тайского царства, они предпочли остаться на возвышенностях, и их жизни мало изменялись с течением времени. Могут ли практики карэнского шамана быть «капсулой времени» для архаической системы китайских боевых искусств, какой она была тысячу лет назад? И если это так, то будет ли это означать, что связь между боевыми искусствами и шаманизмом куда более тесная и намного древнее, чем мы предполагали?

Хотя некоторое сходство между истоками системы боевых искусств и шаманской традицией «Поиска видения» и существует, это ещё не означает, что занятия тайцзи являются формой духовной одержимости. Что можно действительно предположить, так это то, что некоторые из самых древних китайских традиций могут быть источником, вдохновением или шаблоном из которых эволюционировали более утончённые дисциплины, такие как тайцзи.

Так что в следующий раз, когда соберётесь попрактиковать «ползущую змею» или «журавля, расправляющего крылья» в лунном свете, знайте, что вы не только продолжает тысячелетнюю традицию боевых искусств, но и традицию, которая, вполне вероятно, восходит сквозь доисторический туман к самому рассвету человечества.

Автор: Штефан Ферстаппен